Колесо в искусстве: Диего Родригес де Сильва Веласкес «Пряхи»

Диего Родригес де Сильва Веласкес – испанский художник 17 века, крупнейший представитель мадридской школы времен золотого века испанской живописи, придворный художник короля Филиппа IV. Ему принадлежит высказывание: «Предпочитаю быть лучшим в изображении уродства, а не вторым в изображении красоты».

Огромное полотно (220 х 280 см), написанное Веласкесом за три года до смерти, многие исследователи считают вершиной его творчества. Здесь Веласкес использовал свой любимый прием «картина в картине». Но можно сказать, что картин на этом полотне – три: на переднем, темноватом плане – пряхи за работой, второй план, залитый солнцем – это знатные дамы, любующиеся изысканным гобеленом, а третий план – это сам гобелен, изображающий античный миф «Похищение Европы».

Именно этот гобелен и дает ключ к разгадке смысла картины. В образах простых женщин художник изобразил пряху Арахну, дерзнувшую бросить вызов самой Афине, изобретательнице веретена. Более того, Арахна посмела изобразить на своем гобелене одно из любовных приключений отца Афины – Зевса, за что разгневанная богиня превратила дерзкую пряху в паука.

Некоторые исследователи предполагают, что в образе пожилой пряхи Веласкес изобразил свою жену Хуану Миранду, а в молодой «зашифровал» свою тайную возлюбленную – итальянскую художницу Фламинию Трива.

Веласкесу посвящено стихотворение Константина Бальмонта. В нем упоминаются и его знаменитые «Пряхи».

Вела́скес, Вела́скес, единственный гений,
Сумевший таинственным сделать простое,
Как властно над сонмом твоих сновидений
Безмолвствует солнце, всегда молодое!
С каким унижением, и с болью и в страхе,
Тобою — бессмертные, смотрят шуты,
Как странно белеют согбенные пряхи
В величьи рабочей своей красоты!
И этот Распятый, над всеми Христами
Вознёсшийся телом утонченно-бледным,
И длинные копья, что встали рядами
Над бранным героем, смиренно-победным!
И эти инфанты, с Филиппом Четвёртым,
Так чувственно-ярким поэтом-царём,
Во всём этом блеске, для нас распростёртом
Мы пыль золотую, как пчёлы, берём.
Мы черпаем силу для наших созданий
В живом роднике, не иссякшем доныне,
И в силе рождённых тобой очертаний
Приветствуем пышный оазис в пустыне.
Мы так и не знаем, какою же властью‎
Ты был — и оазис, и вместе мираж, —
Судьбой ли, мечтой ли, умом или страстью,‎
Ты вечно — прошедший, грядущий, и наш!